…
Вот так однажды вылечил меня мой дед. Одна такая нечисть прилепилась, да «кровушку мою сосала», а всё так безобидно начиналось!
Там на деревеньки у нас стояли дубы. Прабабка милая моя, ещё по молодости деда проводила на войну, сама с детишками осталась, да с сестрой. Ждала его из года в год, но он не возвращался. Быть может, не было его уже в живых, об том и даже мысль не пускала в сердце.
И каждый год, когда его ждала, она сажала кругом дерева. Ещё годок — сажает рядышком дубок. Прадед мой не воротился он домой. И тридцать три дубочка стали кругом. Одни повыше, а другие меньше ото всех. И знали все в роду, что было дерево у них любимое — их дуб, под ним они гуляли долгими ночами, когда ещё лишь нравились друг другу, под ним в любви он ей признался, под ним, она согласие дала женою быть его. Под ним дитя своё зачали, и много светлых истинных мгновений вместе провели, пока он не ушёл. Война. И каждый год его ждала, и жёлуди, которые проросли, рядом с дубом тем сажала кругом, и думала о нём, и словно рядом был-то он. И даже говорила с ним она. И не черна была тоска.
Пойдёт к дубкам, там посидит, поговорит сама с собой, с дубками, а домой счастливой возвращалась, словно там она с любимым повидалась. И говорила бабушка моя, что так оно и было! Душой своей он приходил туда и с ней общался. И видела его она и чувствовала сердцем всем, и даже доченьке своей, моей тобишь бабушке сказывала, что говорил он ей.
Рассказывал, что он погиб. Но только телом, а душа жива, и будет с нею рядышком всегда, пока её земная жизнь идёт. Так убедил её, что тосковать она душою перестала, и чувствовать его сильнее стала. И радовался он их детям, и даже как-то говорил, чтоб пригляделася она к другим мужчинам, но прабабка отказалась на отрез, ему сказала, что подождёт, когда они вновь вместе будут на небесах. Но смерть не торопила, жила она душою и с душой, любила всех детей, и внуков. Жизнь долгую прожила, и я её ещё застал, уже совсем старушечкой была, но ласковой и доброй, любящей безмерно нас. В такой любви мы выросли.
Года текли своей рекой, и стали люди в деревне забывать, что баба Клава те дубы сажала. Да много уж прошло годов, и не рассказывали больно людям мы про всю историю любви прабабушки моей и прадеда.
И вот, в селенье главный объявился. Мужик он борзый был и наглый.
Читать дальше