Все, нытье закончилось. Жалобы, хныканье, жалость до слез к себе, несчастной — тоже. Я все себя жалела, жалела, никак не могла остановиться. А хлам и бардак тихо брали дом в осаду, и, вот, когда бастионы флай почти дали трещину… все изменилось.
А знаете, что произошло? Я РАЗОЗЛИЛАСЬ.
Значит, дело было так. Вчера, после написание заметки — опять выключили свет. И я опять впала в депрессию. И опять принялась себя жалеть… Ну, вы все это слышали, собственно. И вот, сегодня утром-света нет- встаю я, такая вся из себя несчастная, с мыслью «на кухне холодно все мне капец как все задрало». Не обулась, не оделась, кровать не заправила, не умылась. Чай выпила, стала топить печку. И тут эта кирпичная начинает дымить! Внутрь. И я просто взбесилась. Ах ты ж, тварь такая, порождение мезозоя, филиал крематория для моих нервов! Дымит! В мороз! Когда не проветрить! Что — не топить до прихода Димы, который ее прочистит? И замерзнуть нафиг? Топить, открывать двери, устраивать сквозняк, простудить Ксю?
Девочки, как описать — не знаю. Бешенство на эту печь, которая в этот момент стала для меня олицетворением всех неприятностей — просто выжгло из меня все остальные эмоции. Я ее топила. Она дымила. Я открывала форточку, укладывала Ксю в постель, и опять топила. Печь дымила. Мало того, она еще и не грелась!!! Как дрова жрать — так она жрет, а как греться — так «Иди ты, Катя, нафиг!» ?! Я понимала, что разумнее всего — остановиться. Но остановиться я уже не могла. А в доме становилось все прохладнее. Врешь, не возьмешь! У меня блин, будет тепло!

Я пошла на кухню. На кухне почти есть печка. Как это почти? объясняю. У нормальных хозяев на кухне была нормальная русская печь. Но предыдущий хозяин нормальным не был. Он все печи в доме разобрал. Зато вырубил в стене, смежной с кладовкой, дыру. Вставил в дыру железную печь. Мордой в кухню, задницей, простите, в кладовку. Кладовку этот остромысл оббил вагонкой, пристроил к стене топчан, и сказал, что это баня. Баня из кладовки вышла так себе. Во-первых, она не утеплена. Во-вторых, там нельзя лить воду, потому что слива нет. Сауной ее тоже нельзя назвать, потому что больше 70 градусов не разогреешь — хоть тресни.
Морда этой железной печи, торчащая в кухню, кухню протопить может очень теоретически. Ну, то есть может, но при этом она дров сожрет — как груба за два дня, и остынет — часа за два, после окончания топки. Но мне уже было все равно. Дровяные затраты меня не интересовали. То, что мне ее придется топить целый день — казалось мелочью. Я ме-ее-еедленно протапливала печь в комнате. По моим рассчетам, прамама калориферов должна была перестать дымить, когда достаточно разогреется. Я решила, что разогреваться она будет до тех пор, пока градус моего гнева и ее — не сравняются. И тогда мы обе перестанем дымить, и будет нам счастье.
Я топила обе печки с нездоровым азартом до часа дня. Я больше ничего не делала. Я поддерживала огонь маленький и слабый, как надежда на лучшую жизнь при социализме, в большой печке, и огонь жаркий, как сердца первых коммунистов — в маленькой. Я чувствовала себя стратегом, просто Бонапартом битвы за тепло.
И я их сделала!!! К тому времени, как ресовцы осчастливили меня включением электричества, в доме было тепло настолько, что Ксю могла светить голой попой, не получив от меня окрика «Оденься!».
И я с чувством победителя-дикаря, танцующего на могиле кровного врага — зашла на кухню. И вымыла посуду. И отмыла раковину. И разгребла бардак на поверхностях. А потом вышла в инет. И заказала себе таймер. В виде повара)) Я назову его Мастер-шеф) И это будет памятник этой маленькой победе. Победе над двумя печами, и собственным унынием.

А печь Дима прочистил) Не дымит)