Я наорала на ребенка. Не впервые, в сотый, в тысячный раз, просто так.
Алиса ходит в сад в «Группу кратковременного пребывания», т.е. с 8 до 13 часов. Ходила неохотно, но без слез, точнее был период плача в начале, но он прошел. Я сижу дома без работы изредка получая письменные переводы от агентства. От агентства мне предложили поработать 2 недели устным переводчиком на заводе, оплата хорошая, да и с агентством хотелось бы поддерживать отношения, а не отказывать им. Но Алису некому забирать из сада. Договорилась со свекровью и золовкой, что они заберут Алису на эти 2 недели в деревню, а я поработаю. Так и сделали. Тем временем Алиса отвыкла от сада. Сегодня мы туда пошли впервые после перерыва. Описываю ужаснейшую сцену.
Алису привезли из деревни еще в воскресенье. Но нужна справка от врача, что она здорова запись только на среду. Побыли несколько дней дома. Она спрашивала про сад несколько раз. Я ей отвечала, что пойдем через несколько дней (столько-то раз поспим), когда врач нам напишет справочку. Вчера взяли справку, я ее предупредила, что пойдем завтра в сад.
Утро, бужу. Алиса просыпается и начинает тихо плакать. «Ты чего плачешь?» — «Не хочу в садик» — «Пойдем. Я тебя на шее понесу. Все детки ходят в садик. Надо в садик ходить, чтобы учиться дружить. А маме надо дела делать. Мы с тобой дома часто ссоримся, а в саду Татьяна Григорьевна добрая, она с вами все время занимается» Алиса все равно плачет, вставать не хочет. Я пытаюсь ее взять на руки, она начинает отбиваться ногами. И вот он первый псих, первое помутнение мозга, я грубо подтягиваю ее к себе, беру в охапку, сажусь с ней в кресло и начинаю одевать. Она плачет еще сильнее. Тут же немного прихожу в себя. Обняла. «Прости, малыш, что я так грубо, но пора одеваться в сад». Одеваемся, Алиса продолжает плакать. Надеваю шапочку. Алиса срывает ее с криком «Я сама хотела».
И вот тут меня понесло. «Да что же это такое! А ну как прекрати свои истерики! Ты у меня сейчас бегом в сад побежишь! И т.д. и т.п. А ну марш обуваться!» Надо сказать, что ору я, мама не горюй, Алиса вздрагивает при каждом моем вопле. С ревом она бросается в прихожую. Я надеваю кофту, беру пакет со сменкой для сада. Выхожу в прихожую. Она надела ботинки, но не застегнула. Застегиваю, открываю входную дверь «Вон!». Алиса пулей вылетает в подъезд. Закрываю квартиру. Что-то там еще попутно ору на нее, уже не помню, что, но конечно же плохое. О том, чтобы ехать на шее, она даже не заикается, боится, видимо, моей реакции. Доходим до лестницы, она тянет мне руку. С меня начинает сходить мое бешенство. Сажаю ее на шею. Идем в сад, Аля тихо всхлипывает, а я уже казню себя, уже у самой слезы. Хочется обнять, пожалеть, даже мысли были не пойти в сад и вернуться домой, но потом решила все же идти, а то получится, что если поплакали, то можно и не идти никуда. Снимаю ее с шеи на полпути, Аля испуганно: «Мама, что ты делаешь?» Я взяла ее просто на руки, чтобы прижать к себе, она все еще продолжает плакать. Причем не так как она часто орет без слез, чтобы добиться своего, а искренне, тихо, со слезами и всхлипываниями. Идем дальше, несу на руках, говорю, что люблю, даже когда ругаюсь люблю. Но толку-то от этих слов. Я все время прошу у нее прощения, а потом ругаюсь на нее снова и снова.
В саду переобуваемся – плачет. «Мам, я к тебе хочу». Плачущую ее сдала воспитательнице, попросила позвонить, если будет совсем плохо, то приду заберу. Ушла и оставила ее там плакать. Сама плакала по пути домой, Дома что-то делала, как-то там убиралась на автомате и со слезами.
Это не единственная сцена. Это бывает и бывает нередко. Просто так срываюсь на ребенке. Она ни в чем не провинилась, не шалила, а я наорала. Причем часто меня выводят из себя не шалости и не непослушание, а именно ее слезы. Какое-то время я терплю ее плач, а потом начинаю на нее вот так вот орать и запугивать.
В календаре на кухне сегодняшний день закрасила черным фломастером, буду закрашивать черным дни, когда ору на Алису, чтобы видеть, как она живет с такой мамашей как я.
Я даже не знаю, зачем я это все написала, просто захотелось «выговориться»